Она пришла к нему где-то в одиннадцать,
В начале лета она припоздняется.
Но он не мог разозлиться, обидеться -
Наносит тушь просто долго красавица.

Она одна лишь могла понимать его,
Не осуждать, не советовать глупостей,
Не ободрять, чтобы после вдруг «нате вам»,
А тихо тронуть и в нежную мглу пустить...

Шуршало платье атласное с блёстками,
Сверкнула брошь в волосах полумесяцем.
И рифмы-стопы, что днём были плоскими,
Явили столько, что в книгу не вместится!

Он утонул в её ласковом космосе,
Среди галактик нырял и выныривал.
Она всю боль могла млечной рекой смести:
«Плыви и знай: ты любим в этом мире был!»

И он вдыхал аромат бесконечности,
Её любовь измеряя парсеками;
Хотелось снова творить и свой меч нести,
И он спросил: «А давай насовсем ко мне?»

Но к четырём тихо сжалась любимая
От наперевшей харизмы злосолнечной,
И посинела: «Ты слабость прости мою,
Но... я часов на 17 прикончена...»