Провожала в чеченскую бойню
Паренька молодого Иринка.
Он шептал: «Тише, крошка, спокойней»,
Но увы - покатилась слезинка.

Проводя мокрой грусти дорожку,
В предвкушениях горько-солёных,
Замышляла разбавить немножко
Сладкий вкус поцелуев влюблённых.

Виновато Иринка взглянула,
Паренёк же дохнул, так легонько,
И злодейка-слезинка заснула.
Но так чутко - попробуй-ка, тронь-ка!

Он прижал её крепко... Секунда -
И, как будто пугаясь, отпрянул.
Он боялся душевного бунта:
«Тряпка! Только вперёд! Только прямо!»

Как в библейском сказании давнем,
Про Содом, гневом Божьим громимый,
Он боялся взглянуть - и стать камнем,
Той же соли, что слёзы любимой.

И, уже заскочив на ступеньку
Рокового вагона 13,
Оглянулся, но прапорщик Стенькин
Дал приказ в камни не превращаться...

Майским полднем, по-летнему жарким,
По опушке, зелёной тропинкой,
Тихим шагом, бессильным и жалким,
Шла Иринка со спящей слезинкой.

И до ночи бодрила природа,
И ещё две бессонных недели:
«Впереди у вас - целые годы!
Ещё скажете, что надоели!»

Спят слезинки. Сухи теперь веки.
Спит и тот паренёк. Так случилось.
«...и приставлен...» Не хлынули реки.
Просто плакать в тот день разучилась...